KVĚTOSLAVA JÁGROVÁ, 28 y.o.
♫ Digital Daggers – The Devil Within
I will keep quiet
You won't even know I'm here
You won't suspect a thing
You won't see me in the mirror
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -

jessica chastain / профессия напрямую связана с туризмом / гетеросексуальная
Она появляется на свет в декабре восемьдесят шестого в историческом районе Вены. Анна дает дочери чешское имя; выбирает самое, как ей кажется, красивое и звучное — Кветослава, в переводе означающее "цветок". Трое старших братьев Кветы тоже носят западнославянские имена, и довольно долго она думает, что это — дань уважения корням Марека, эмигрировавшего в Австрию из Чески-Штернберка.
С раннего детства Кветослава, живущая в самом обычном доме с самыми, казалось бы, обычными родителями, слушает истории отца о его титулованных предках, постепенно запоминает длинное генеалогическое древо Ягров и однажды ездит в Бенешов — посмотреть на огромный барочный замок, до пятидесятых годов бывший их родовой собственностью.
В то, что старинное здание, популярное у туристов, могло бы принадлежать ее отцу, Кветославе поначалу не слишком верится. Она отнюдь не чувствует себя потомственной графиней: посещает подготовительный класс, общается чаще с мальчиками, чем с девочками, и постоянно выдумывает все новые шалости под чутким руководством Петра и Томаша. Криштоф — самый замкнутый и тихий из детей; отношения с ним у троицы не складываются, поэтому, по большей части, старшего брата попросту игнорируют: тот шатается по дому молчаливой тенью, завидует про себя, но поделать ничего не может. Или не слишком хочет.
Порой она спрашивает мать, почему они такие разные; почему у Криштофа черные волосы, Петр и Томаш — блондины, и только сама Кветослава — рыжая, как родители. Анна что-то лепечет о наследственности, вспоминает дальних родственников и быстро переводит тему. Многим позже повзрослевшая Квета узнает, что у всех четверых детей разные отцы, и Марек, в действительности, никому из них не приходится родным папой. Но к тому моменту подобные мелочи ее уже ни капли не смущают, да и удивить не могут.
В девяносто втором году Чехословакия трещит по всем швам и распадается на две предсказуемые части. Кветославе всего пять лет, поэтому она мало что понимает из объяснений, улавливает лишь очевидное: новое правительство возвращает Мареку замок в Чески-Штернберк, и поэтому они переезжают в другую страну. Все четверо детей и Анна, не говорящие по-чешски, спешно учат язык и первые месяцы пребывают в состоянии священного трепета — жить в здании с шестисотлетней историей, полном многовекового антиквариата, еще тяжелее, чем периодически общаться на чужом языке. Привыкнуть удается не сразу.
Замок, открытый для туристических экскурсий, приносит им огромную прибыль, хотя больше половины уходит на перманентную реконструкцию и сопутствующий уход. Петру, Томашу и Квете посетители очень нравятся: им можно устраивать изобретательные ловушки, доводя отстраненного отца до состояния боевого бешенства и постоянно путаясь под ногами. Личные комнаты домашних закрыты для любопытных, но держать там детей дольше нескольких часов не представляется возможным — даже находясь под пристальным наблюдением, трое пакостников умудряются наломать дров. Каким образом их стараниями замок не был сровнен с землей, остается загадкой для свидетелей и невольных участников развлечений детей Ягров. Кветослава, пожалуй, и сама не знает ответ.
Криштоф с годами уделяет ей значительно больше внимания, чему она не слишком удивляется: Квета — любимица всей семьи, и даже отец, не скрывающий, насколько ему наплевать на остальных, относится к неродной дочери с теплотой. В десять лет она совершенно спокойно принимает новость о том, что Марек предпочитает мужчин, а Анна и сама не помнит, от кого рожала — жизнь в заполненном людьми замке, хозяйка которого может позировать любовнику голой в малой гостиной и забыть на кофейном столике косяк, сказывается на психике всех четверых детей. Ни Томаша с Петром, ни Криштофа, ни Кветославу, кажется, ничем нельзя удивить: находясь на домашнем обучении, они практически не контактируют со сверстниками и поздно понимают, насколько их понятие нормы отличается от общепринятого.
Старший брат уезжает, предварительно разругавшись с отцом, когда ей исполняется двенадцать. Следующие пять лет Квета практически ничего не слышит о Криштофе. Марек, пытавшийся настоять на том, чтобы он поступил в школу бизнеса, будто забывает о самом факте существования непослушного чада; вместо этого отец переключается на младших и долго вдалбливает им в головы лекции о хорошем образовании и достойной профессии. Под "хорошим" Марек понимает "экономическое", а "достойную" приравнивает к "семейной" — Квета, Петр и Томаш должны выучиться и вернуться в принадлежащий им замок, не иначе.
По большей части, ожидания Марека все трое вполне оправдывают. Квета оканчивает университет в родной Австрии, проучившись два года по обмену в Британии. К двадцати пяти годам она свободно разговаривает на чешском, немецком и английском, проходит стажировку в Лондоне, но охотно расстается со столичной жизнью сразу по окончанию контракта — слишком шумно, суетно, а в Чески-Штернберк, ко всему прочему, ее ждет очаровательный по всем параметрам Ян, с которым Кветослава всерьез подумывает когда-нибудь расписаться.
Отец долго ворчит, узнав, что ее избранник — обычный повар; рассуждает о том, что представительница титулованного графского рода должна найти кого-нибудь поприличнее. Квета напоминает, что титулы в Чехии упразднены еще в начале двадцатого века и сводит разговор к шутке, но от вечных "должна-обязана" ее начинает тошнить.
Ян краснеет, бледнеет и пытается настоять на том, чтобы обойтись без брачного договора. В тот же день Кветослава разрывает помолвку, а Марек открыто торжествует, считая, что доказал дочери свою правоту: людям с таким социальным статусом от нее нужны только деньги, поэтому Квета должна...
Она вылетает из комнаты, не дослушав. Теперь понять Криштофа, который появляется дома только по большим праздникам, не составляет никакого труда. Раздутое эго отца с трудом помещается в ебаном замке: Кветославе, по крайней мере, места не хватает совершенно точно. В Гастингсе уж точно больше кислорода — и рядом, в случае чего, всегда будет старший брат; так думает Квета, утрамбовывая вещи по чемоданам.
Для нее остается загадкой, почему он теряет дар речи, узнав о ее переезде. Кветослава быстро об этом забывает и уже через неделю радостно сияет, завидя его среди встречающих в аэропорту.
Бледный, как смерть, Криштоф вздрагивает и вымученно улыбается, когда сестра целует его в щеку.
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Пожалуйста, забудьте "Багровый пик", дерганную психопатку Люсиль и все прочее, что относится непосредственно к этому фильму. Да, он неплох, и Честейн там прекрасна, как рассвет, но перенос экранных образов на ролевые меня раздражает. Это важно.
Кветослава — яркая, эмоциональная женщина; не озлобленная баба, не депрессивная тургеневская моль, не "сломанная_переломанная_склеенная". У нее все в порядке с головой. Хотите — сделайте ее истеричной, излишне упрямой или капризной любительницей легких денег. Она может быть инфантильной и несамостоятельной, не знающей, как разбираться с последствиями своих решений, а может взять все в свои руки и вообще оказаться контрол-фриком. Я, по большей части, старался передать детали ее быта (те же, в которых жил Криштоф, поэтому в биографии мало что можно менять), окружения и событий. Как именно все это повлияло на характер — решать вам. Но она чувственная, открытая натура, и это тоже важно, потому что Криштоф — наглухо запечатан, запаян, и весь из себя человек-футляр.
Побег брата из дома, который Кветослава представляет последствием ссоры с отцом, на самом деле мотивирован отнюдь не глупой детской обидой на злого папу. Равно как и его реакция на визит сестры не является всего лишь закономерным удивлением: он одновременно желает, чтобы Квета вернулась обратно в Чехию, и хочет, чтобы она все-таки осталась, где первое продиктовано здравым смыслом, а второе — личными к ней эмоциями.
Чтобы потом не возникло вопросов, уточню сразу: да, он в нее влюблен, давно и совершенно не как брат. Да, она, скорее всего, это рано или поздно поймет. Мне интересно, что персонажи в такой ситуации сделают и чем они при этом думают. Учитывая, что у Кветы к Криштофу никаких "неправильных" симпатий отродясь не было, для нее такая новость вряд ли станет приятной. Не стоит рассчитывать на детально прописанный, растянутый на посты секс, иначе разочарованы будем мы оба.
Мне очень не нравится, когда персонажа называют девушкой/мужчиной/англичанином/инопланетянином/как угодно, кроме как по имени или "он, она". Еще у меня аллергия на изображения в постах и анкетах, отсутствие заглавных букв, андерлайны_вместо_пробелов, общение через "азаза лалка хыдыды" и попытки лезть в личную жизнь, но в остальном я ничего такой и без игры не оставлю. Приходите, будем устраивать Адъ и Израиль.)