Скептически - мягко сказано. Пожалуй, его адвокат был разочарован: он-то считал, что отработал что надо, добившись удачной сделки с судом. Никаких обвинений, никаких отметок в документах, никакого обвинительного приговора. Чистое состояние аффекта и связанные с полнолунием колебания оборотнической психики. Но Эрик был не рад. Иногда он думал, что скорее согласился бы отмотать срок - но только не очень длинный - чем еще крепче связывать себя с медициной.
Он не любил то, как их всех выволокли на свет из удобной тьмы неведения, где люди ничего не знали о перевертышах, и потому они были свободны. Он был свободен. Теперь же, со всей этой шумихой, регистрацией, медосмотрами и - чего уж там - с особыми правами - их будто загоняли в глухой угол, из которого можно было и не выбраться. И каждый шаг назад, ближе к этому углу, раздражал Эрика и воспринимался как проигрыш в пока еще не объявленной войне.
Да и врач - ну что ему мог сказать врач? Все врачи, которых знал Эрик, были бесполезны. Некоторым было все равно, они не поднимали глаз от своих бумажек, предпочитая узнавать его по чужим отметкам в карточке. Другие, напротив, настойчиво лезли в жизнь, притворялись друзьями, делали вид, будто что-то можно изменить. Те, что проводили медосмотры - особенно в первые годы - вели себя так, словно угодили в передвижную кунсткамеру, а он в ней - гвоздь программы. Все это не нравилось ему. Все это раздражало его.
Но адвокат с его хорошим костюмом и почасовой оплатой, отдал долг обществу, договорился о сеансах за своего неблагодарного клиента, и смылся куда-то в другую жизнь, оставив Этика отбывать это чертово судебное предписание. И поделать с этим ничего было нельзя.
Потому в понедельник третьего октября Эрик Гренвиль, как бы ему не хотелось наплевать на решение суда, напомнил себе, что теперь ему приходится следовать правилам для перевертышей, и приволочился к государственному реабилитационному госпиталю. Тот ненасытно раскрывал пасть-двери при малейшем движении рядом с ним и временами засасывал прохожих. Засосало и Эрика.
Внутри пахло сыростью и дезинфекцией. Обычного для больниц запаха стоячей цветочной воды слышно не было; не было, впрочем, и самого цветочного магазина. Тут никто никому не дарил цветы, не поздравлял с выздоровлением, не лучился счастьем. Сюда приходили, вяло перебирая ногами, угрюмые перевертыши, а уходили - если реабилитация была успешной - те же перевертыши, чуть более походившие на людей. А ведь когда-то они успешно ассимилировали сами, без помощи людей, которые о том, как это - не помнить себя в полнолуния и чувствовать, как ноют десны от растущих клыков - ничего не знали.
Приемы были согласованы и поставлены в расписание врача заранее, так что брать номерок и ждать своей очереди под таблом, на котором эпилептичным красным медленно сменялись цифры, ему не нужно было. Эрик отправился к нужному кабинету. Тот был заперт. Прекрасно, просто прекрасно.
Он подергал дверь; та не открывалась. Пожалуй, он мог что-то и напутать. Эрик был уверен в том, что слышал и запомнил все правильно, но, может, адвокат что-то напутал? Он вытащил из кармана успевший измяться - у него в карманах все всегда мялось, даже сигареты все как одна были кривые и согнутые в самых неожиданных местах - клочок бумаги, на которой было записано правильное время и адрес. Всмотрелся в прыгающие перед глазами буквы и поняв, что не сегодня, не в этот раз, торопливо спрятал его назад.
Нет, ошибки быть не могло.

Она появилась спустя полчаса, когда только дождь, взявший клинику в облогу, и удерживал его внутри. Присутствие врачей вокруг и этот вечный, слишком чистый и оттого казавшийся искусственным запах, раздражали, а вот отсутствие одного конкретного врача - нет. Скорее нервировало. Потому что - почему никого нет, зачем? Они там передумали, но не сказали ему? Никакой сделки не будет - хотя он уверял сам себя, что был бы этому только рад, теперь мысль о тюрьме тревожно заворочалась в голове, показала зубы и ничего хорошего не сулила.
Потом пришла врач. Женщина, к тому же какая-то очень молодая. Как девушек Эрик таких любил, как врачей сходу записывал все в то же нелюбимое ему белохалатное племя. Но теперь хотя бы можно было не ждать. Она ничего не сказала о времени, и Эрик решил, что со временем, значит, адвокат его все же напутал.
В кабинете у нее было тесно и душно, пахло ремонтом, долгим отсутствием людей, пылью. Эрик был уверен, что если крикнуть достаточно громко, эхо, любившее прятаться в пустующих помещениях, тут же даст о себе знать. Кричать он, впрочем, не стал - кричать, когда хочется, вообще плохая идея, особенно рядом с психиатром.
Бросаться пустыми фразами про сомнительную доброту этого вечера он не стал. Вместо этого Эрик в уме перебирал места, где он мог бы быть, если бы не предписание суда: вот он околачивается рядом с братьями Хартли - в это время у них всегда может найтись непыльная работа; вот он в пабе на западной окраине - бармен там тоже оборотень и он никогда не отказывается проставиться собратьям; вот он где угодно - потому что что, в сущности, вообще держит его в этом городе, кроме отсутствия точки назначения, чтобы можно было тронуться в путь, что раньше, когда их было четверо, проблемой не было. а потому не может считаться ей и теперь тоже? А вот вторую реплику игнорировать уже не стал: врачи, особенно, психиатры, в этом смысле какие-то слишком обидчивые.
- Да нет. Месяца два назад был, там есть среди врачей и психиатр, - сказал Эрик и добавил, как если бы полагал, что она не знает, в каком мире живет. - Медосмотр же для оборотней, ну.
Он автоматически взял листы, скрепленные яркой желтой скрепкой степлера, и сразу пожалел об этом. Писанина, опять. Будто они и так не знают о нем все, что хотят знать. Все врачи всегда заодно - и только в этом они. пожалуй, хоть в чем-то походили на перевертышей. Эрик не сомневался, что в карточке его найдутся записи чуть ли не с роддома: все они аккуратно собирают, подшивают, оставляют до лучших времен, чтобы можно было, в случае чего, ткнуть наугад в любую из старых, забытых всеми записей, и свалить все проблемы на проблему, которую та описывала.
Но это была анкета. Такие заполнять приходилось часто, Эрик никогда не знал, почему. Когда они колесили по стране, сестры как-то раз придумали, что так они проверяют показания оборотней. Как в фильмах: человека допрашивают опять и опять, пока он не начнет путаться и правда не выйдет наружу. Эрик, впрочем, путался только в буквах: часть были зеркальными, часть переставлены местами. Писал он лениво, вяло, то пытаясь по запаху определить, куда он попал и что в кабинете есть интересного, то отвлекаясь на копошение врача, пытавшейся сбежать от него в тумбочку.
Но она все равно оказалась медленней, и Эрик, перебросив неряшливо заполненную анкету обратно на стол, встал и, наклонившись, заглянул за стол. Зад у врача оказался что надо.
- И как все это будет проходить? - спросил он, коротко облизнувшись.

Отредактировано Eric Grenville (2015-10-31 02:37:26)

На приеме у психотерапевта Эрик никогда раньше не был, и потому насколько это похоже, оценить не мог. Ему пока что это куда больше напоминало школьное наказание, когда их с братом и сестрами оставляли после уроков: тогда они точно так же сидели за столами, точно так же иногда должны были писать что-то точно такое же идиотское, и за ними оставляли присматривать, кто точно так же мыслями был где угодно, но только не тут.
Доктора тут тоже не было. Она дала ему еще какую-то бумажную ерунду, а сама нырнула в телефон. Бумажная ерунда выглядела ужасающе. У Эрика ушло много времени, чтобы вникнуть хотя бы в суть заданий. Такие тесты ему не случалось раньше проходить, а читать, судя по всему, нужно было много, и потому он искренне обрадовался, когда понял, что в одном тесте нужно было только ставить цифры, а в другом положительные или отрицательные отметки, так что все. напечатанное на бумаге, можно было даже не читать - и он так и сделал, принимая решения о том, что куда ставить, наугад. Рядом с черными гусеницами слов появлялись цифры - сначала он пытался чередовать их, затем просто ставил по порядку от 1 до 4. На другом тесте, решив, что писанины на сегодня тоже хватит, он ставил плюсы и минусы. Это было просто и не отнимало ни времени, ни сил, ни уверенности в себе. Да, это, наверное, против правил, но какая разница? Что такого укажут эти тесты?
Теперь, когда у него было время, он пристальней рассматривал доктора. Она, поглощенная телефоном, этого, кажется, даже не замечала. Она была чуть младше Эрика - и ни в чем на него не походила. В том, как она двигалась, как смотрела - во всем был виден след тех привилегий, которые у нее были и за которые она не отдала ничего: наверняка деньги, уважаемая семья, хороший диплом, а кроме этого еще и внешность, глаза, ноги. Трудно спорить с человеком с такими ногами - тебе просто нечего противопоставить ему. Единственное, что было непонятно в девушке Эрику - это что она забыла тут, с государственной клинике, с ним?
В этот момент она подняла глаза, Эрик дописал к списку ее преимуществ еще и улыбку и спешно решил, что, верно, для нее это игра в доброе дело: социальный проект, долг обществу. Она сразу же стала не нравиться ему чуть больше, чем прежде. Он терпеть не мог показушную заботу о других людях, особенно если забота эта проявлялась в бесконечном заполнении бумаг.
Она взяла в руки его анкету, а Эрик сделал вид, будто все еще занят тестами: пусть с буквами у него было кое-как, читать людей он умел неплохо, и знал наверняка, что то, что он прочитает на лице доктора, ему вряд ли понравится.
Он посмотрел на нее только когда пауза после того, как она его позвала, длилась так долго, что тишина от этой паузы почти что осязаемо звенела.
- Психотропные вещества? - переспросил Эрик. Что она спросит об этом, он не предполагал, но в чем-то это было даже еще хуже. Конечно, у нее в голове наверняка все оборотни наркоманы.
Он, повторив движение доктора почти в точности, так же придвинулся ближе.
- А что, вы хотите приобрести? Я думал, врачам это не надо - вы же можете выписывать себе веселые таблетки сами. Но, если надо, действительно надо, я могу устроить.
Он улыбнулся, даже не пытаясь скрыть издевку.

Отредактировано Eric Grenville (2015-10-31 12:29:47)

Все это очень сильно бесило его, и Эрик, даже если бы и хотел, не отвлекаться не мог. Не мог позволить себе выпустить из поля зрения источник своего раздражения и, значит, возможной опасности. Она же, напротив, словно потеряла к нему всякий интерес. Ходила, заваривала чай - или нет, не чай, что-то травяное, с резким, четким запахом - смотрела в окно и не смотрела - на него. Эрик, не глядя, дочеркал то, что должен был, в ее идиотских тестах. Норму по письму он, пожалуй, перебрал на месяцы вперед. Он смотрел - скорее даже следил - за ней, спешно отводя взгляд только когда она смотрела в его сторону.
Было в ней что-то такое, невообразимое, неощутимое до конца, что вызывало в нем чувство, которое он принимал то за раздражение, то за чистую злобу, то просто за смущение от того, что он тут, в непривычной для себя обстановке, и именно от этой вот теперь как-то зависит его жизнь. Недолго - долго это не продлится ни в коем случае, не в последнюю очередь потому, что Эрик привык к тому, что его жизнь зависит только от него, и делиться ей с кем-то он уже давно отвык.
Когда она опять обратила на него внимание, Эрик положил на стол тесты, придавил их сверху ручкой, взамен получил чашку ее остро пахнущего травами варева, пробовать которое не стал, и она опять заговорила.
- Я пью, - сказал Эрик, которому совсем не улыбалось проводить в клинике больше времени, чем это было необходимо, и тем более идти для нее к наркологу. - Курю. Это все: мне вполне хватает потери контроля над собой в полнолуние, чтобы не хотеть повторять это в другое время.
Что-то в ней было очень неправильным. Эрик пристально, почти не мигая даже, и совершенно не таясь, рассматривал ее, пытаясь понять, в чем дело. Большинству людей на этом этапе становилось не по себе, многие на ее месте уже покрылись бы испариной. Эта игралась, покачивая обувь на ноге, улыбалась, вела себя как ни в чем ни бывало. Она или по какой-то причине не боялась перевертышей, или же просто не понимала, кто сидел перед ней,. И это было странно. Это, пожалуй, и выводило его так из себя.
Ему хотелось обхватить ее за плечи и хорошенько потрясти, пока в ее миленькой психиатрической головке все не станет на место, и она не увидит, что в мире проблемы не решаются на сеансах психотерапии, что тесты не показывают, с кем она говорит, и что Эрик - не тот человек, с которым можно так себя вести, что он - вообще не человек. Он бы и сделал это, но, к несчастью, он слишком хорошо умел контролировать себя. Если он сделает то, что хочет, что это ему даст? Секундное удовольствие и тьму проблем, с которыми у него нет ни времени, ни желания разбираться. С этой регистрацией он не мог просто исчезнуть, как он делала это раньше, оставляя и сделанное, и последствия за это сделанное, далеко за спиной.
И потому теперь он мог только смотреть, только прикидывать, что бы он сделал с ней, будь все как раньше, только отвечать на ее вопросы.
- За драку, - прежде, чем она могла бы загрузить его новой бумажной каторгой, отозвался Эрик. - Ничего такого: просто какие-то случайные люди что-то не то сказали - и понеслось. Один из них оглох, потому это дело и вообще дошло до суда. Я не очень хорошо все это помню, это было перед полнолунием, и я соскользнул, потерял контроль.
Последнюю фразу он сказал почти что с сожалением. Не потому, что все так вышло, а потому, что не может сказать ей правду - хотя правда-то, возможно, отрезвила бы ее лучше пары оплеух. Но адвокат вытащил его именно благодаря полнолунию, и потому Эрику приходилось врать, поддерживая эту версию. Хотя он помнил - и очень хорошо. Это была хорошая драка, развязал ее он лично, хотя виноватыми все равно считал тех парней - ну потому что нужно думать головой прежде, чем говорить что-то не о перевертышах, не удостоверившись предварительно, что перевертышей рядом нет. Их было двое, и Эрику тоже неплохо досталось, но он, в отличие от тех парней, умел справляться с болью и даже использовать ее в драке, а они - нет. И потому именно он в итоге вбил в обоих все, что хотел, а вдобавок - немного собственной, не имеющей к ним отношения, злости, немного тоски по прежним временам, бил и за себя, и сестер, и за брата. и даже немного за родителей, и всех их оказалось слишком много, так что Эрик сперва думал, что одного он и вовсе убил, но тот отделался всего лишь слухом.
И все же - драка была славная, поучительная - вот только научиться на ней психиатр не могла.

Отредактировано Eric Grenville (2015-11-04 18:45:08)