SOMA (12.09.2018 22:45): Я скоро буду. Ранен. Ничего серьёзного.
Адам поправил платок на лице и встретил ночной Вашингтон в своём обычном амплуа —  он сидел в машине и, нервно докуривая, вдыхал аромат крови, который, казалось, был повсюду. Это было его привычное состояние.
SOMA (12.09.2018 22:45): Блейз, не злись. Я отсюда чувствую, как ты злишься. Скоро буду, честно.

Отключив смартфон, охотник выглянул в окно на полупустую стоянку. Он специально припарковался там, где находилось слепое пятно камеры наблюдения, и передвигался исключительно вдоль заборов, чтобы не привлекать к себе внимание. Новое дело затянулось —  выслеживая заплутавшего и задолжавшего сразу всем перевёртыша-волка 45-ти лет, Новак чуть было не попал в чужой охотничий капкан и, кажется, повредил связки. Удивительно, на что бывает способно животное, насмерть напуганное преследованием! Да будь этот парк хоть наводнён людьми, всё равно Адам бы поймал мужчину и казнил его прилюдно, настолько его утомила беготня по кустам.
А ещё глубокая царапина на боку. Навевало воспоминания о тех временах, когда даже подобное вгоняло в глубокое отчаяние. Но к боли быстро привыкаешь, как и к смерти. Последняя не так уж и страшна.
Выехав на главную дорогу, охотник скрыл аккуратно заклеенное ранение под плащом и примерно прикинул, сколько ему добираться до дома по пустой дороге. Полчаса? Час? Никогда не угадаешь, во сколько точно приедешь, когда живёшь в США. Ты можешь планировать одно, но в итоге всё равно случится другое. И даже обычное будничное убийство азартного перевёртыша, проигравшего свою жизнь в покер, может превратиться в сдачу нормативов на пересечённой местности.
А потом… Главное не оставлять никаких следов.
Стараясь объезжать полицейские посты, как грибы после дождя появившиеся на каждой дороге после резни, Адам глянул на часы и закатил глаза, перебирая в голове сразу всё, что мог сказать ему Тиррелл. Мысли эти сталкивались друг с другом, перемежаясь с нудным перечислением оставшихся патронов, денег и кинжалов, и в итоге испарялись в рассеянной пустоте безразличия Новака. Какая разница, сколько ещё помрёт оборотней в эту ночь? Он выполнил свою работу, а другие парни выполняют сегодня свою —  устраивают целые кровавые спектакли с багровыми рисунками на стенах, вызывая всеобщий общественный резонанс. Попробуй потом упрекнуть их в том, что они жестоки —  сами ткнут тебя мордой в дерьмо, намекая на перфоманс Новака в северном районе Вашингтона, когда на руках у охотника были лишь два ствола, шокер и лезвие, а перевёртышей —  четверо. Один-то проблема, а квартет —  трагедия. Адам думал, что живым не выберется, однако  его вытащили и даже плащ не помяли.
Он затормозил на светофоре и попытался остановить бессвязный поток сознания.
Сердце всё ещё билось где-то в области темечка. Это были остатки адреналинового экстаза, который и порождал все эти воспоминания и ненужные никому размышления. Сейчас важно было только одно —  добраться до дома, объясниться перед Блейзом и, желательно, лечь спать без ругани.
Потому как приходить в крови уже третий раз за месяц —  явно перебор. Он обещал Тирреллу, что перестанет вообще брать контракты, что завяжет с охотой раз и навсегда, но банальщина эта всё равно приводила к его сокрушительному поражению. Адам был связан с этой работой почти также, как сам Блейз был связан с ним самим. И успокаивать молодого оборотня приходилось часами, пытаясь снова и снова убедить волчонка в том, что скоро это закончится.
Наверное.
Когда-нибудь.
И было уже тяжеловато разглядеть грань между страхом за сородичей и страхом за самого охотника —  Тиррелл вёл себя непредсказуемо, когда начинал злиться.
Заехать в магазин не получилось. Вряд ли его бы оценили в круглосуточном супермаркете —  чёрный плащ не по погоде, плотные штаны, которые практически невозможно было прокусить клыками, шарф, скрывающий от жертвы лицо убийцы… Почти как Каратель в одноимённом комиксе, разве что на лице уже образовался отпечаток суровой рутины, а не карикатурного божественного предназначения.
На глаза попалась листовка “Человек прежде чего”. Фанатиков Адам очень не любил, считая, что они конченные ублюдки, а не спасители, но в то же время изредка брал их контракты через своих знакомых, потому как адепты этого движения платили вдвое больше положенного по прайсу. СОМА воспринимался ими, как заблудший грешник, но зато выполнял свою работу, как следует, а не прикрывался семейными регалиями и пропахшим пылью кодексом охотников, даже если тот и не существовал.
Припарковавшись, Адам осмотрел парковку и сделал вид, будто собирает сумку. Если вдруг кто-то пройдёт мимо, придётся яростно притворяться, что ему просто нехорошо, а актёр из Новака вырос крайне паршивый, если честно. Закрыв автомобиль и почти на сверхзвуковой скорости влетев в лифт, Адам нажал на свой этаж и прислонился лбом к двери —  яркий свет немного отрезвил его, но в то же время и заставил ощутить всю яркость боли в повреждённой связке на плече. Поднимать руку охотник мог с трудом и надеялся, что это не вынудит его посидеть на больничном.
Хотя…
Кто-то явно будет только “за”, если Новак останется дома на пару недель. А то и месяцев.
— Не смотри на меня так.
Адам зашёл в квартиру, оборудованную с недавних пор и под студию перевёртыша, очень выразительно вскинул брови и бросил сумку с оружием в шкаф. При свете лампы Адам наконец-то рассмотрел себя —  выглядел он, как попавший под обстрел террорист-сатанист, при этом окончивший курсы кройки и шитья на два балла из десяти.
— Я прямо сейчас чувствую, как ты закипаешь. Не надо. Просто попался очень упрямый противник.
Скинув охотничьи сапоги и приглушив свет, Новак зашипел и с небольшим трудом снял плащ, тут же отправив его на вешалку в ванную, чтобы потом почистить. Затем охотник сел на бортик ванной, снова посмотрел на явно желающего поскандалить Блейза и сделал приглашающий жест.
— Слушай. Я помню. Я обещал, что больше не буду убивать. Но этот контракт правда показался мне… Простым. За него отвалили большой гонорар. Сможем уехать в Сиэтл на неделю и пропить всё в первом же ресторане.
Невесело хохотнув, Адам вскинул брови.
— Не молчи. Я тебя знаю, как облупленного, Блейз… Выскажись. Полегчает.
Достав аптечку, мужчина открыл её и, стащив футболку, с глухим рычанием отклеил самодельную повязку от раны. Хорошо, что от укусов Новак научился защищаться. Иначе уже давно бы бегал по лесу от такого же головореза, как и он сам.

Отредактировано Adam Nowak (2015-10-20 23:08:42)

Когда-нибудь ему это надоест. Выслушивать бабские придирки, к которым был склонен оборотень в некоторых моментах их совместной жизни, терпеть неслабые приходы Блейза в полнолуние… Но выдержка и привязанность Адама раз за разом останавливали его от резкого поведения  в присутствии Тиррелла —  будто перевёртыш дёргал на себя шипастый поводок, а Новак подчинялся, месяцами выдрессированный спутником. Сейчас произошло то же самое —  он даже не стал прерывать экспрессивные действия Блейза, просто наблюдал за ним, оценивал уровень угрозы. Спокойно среагировал на хлопнувшую дверь, нордически закатил глаза и переоделся в футболку —  от кожи пахло кровью и опавшими осенними листьями. Когда долго живёшь с оборотнем, начинаешь перенимать его привычки принюхиваться к новым ароматам и запоминать их, раскладывая на оттенки…
—  Я виноват.
Пораскинув мозгами, Адам вспомнил о годовщине спустя пять секунд после сказанного —  любой охотник в первую очередь думает о задании, а уже потом о подарках, но чёрт возьми, да, он провинился. Будь у мизантропа хоть какой-то опыт в адекватном общении с обиженными людьми, он бы, наверное, вступил в дискуссию и попытался вымолить прощение, но это был не его стиль.
Надо терпеть. Не взрываться в ответ. Иначе сцепятся, как бешеные собаки, и разнимай потом. Только вот последнее делать некому, соседи скорее полицию вызовут.
— Охотник должен охотиться, Блейз. Я впрягся в это ещё до нашего знакомства.
Сделав пару шагов в сторону Тиррелла и снова поморщившись от боли, мужчина нахмурился и ясно дал понять, что никуда не пойдёт. Даже если это повлечёт за собой новые травмы.
—  И да… Прошёл год с момента нашей встречи. Ты хотел спокойный вечер, наполненный теплом и воспоминаниями.
Заметив, что оборотень напрягся и уже готовится развернуться, дабы ударить в ответ яростной тирадой (а то и просто ударить), охотник схватил его за запястья и удержал.
—  Я ублюдок. Ты знаешь это.
О да. Блейз знал. Знал запах крови сородичей, знал запах виски и чужой мольбы о пощаде. Знал, как пахнет смазанное оружие и серебряные пули. Как пахнет страх в ночь полнолуния. Потому что Адам действительно временами боялся Тиррелла, боялся так, как никогда, потому что малейшая потеря контроля, один укус, и всё. Всё. Новак не хотел обратиться, во всяком случае не сегодня и не завтра.
—  И мне действительно жаль, что так вышло.
Швы могут разойтись, подумал в этот момент Адам и отпустил перевёртыша, снова ухватившись за плечо. Связки будут долго заживать, а без привычной маневренности о контрактах можно будет забыть. Да и об охоте в лунную ночь.
—  Правда. Очень жаль.
Решив лишний раз не провоцировать Блейза, Новак отошёл. Налил себе джин, залпом выпил пару глотков и снова повернулся, смотря на оборотня и на всякий случай держась подальше. Тиррелл мог обратить его ещё полгода назад в их первое полнолуние. Взять и не сдержаться в своих желаниях, перетащить любовника на свою сторону. Но не сделал этого. Он мог наброситься на Адама тогда, когда узнал, что последний убивает перевёртышей. Но не сделал этого…
Любой способный на искренние проявления любви человек бы оценил это. Отдал бы всего себя. Однако, у Новака до сих пор не получалось.
— Можешь ударить меня. Я сейчас особенно беззащитен, учитывая полученные травмы… —  поляк тяжело и в действительности виновато посмотрел на Блейза, чуть повернувшись. —  Это будет отличным празднованием нашего совместного года.
Каждая драка у них всегда заканчивалась постелью, правда сегодня Новак не был уверен в том, что способен на что-либо кроме сна. Поэтому подраться —  всё равно что перепихнуться. Оба будут не в состоянии. А утром можно будет и за завтраком спокойно обсудить, где и как им отпраздновать годовщину.
Боже, какой кошмар. Почти всю жизнь Адам провёл, как волк-одиночка. Эти проблемы были ему неведомы до сегодняшнего момента.
—  Блейз?
Новак сделал приглашающий жест и выдохнул немного раздражённо —  организм требовал ещё одной рюмки, сигареты и здорового сна. Завтра утром он позвонит в мастерскую и попросит отгул по болезни.
Можно будет прийти в себя.
— Бей. Ты быстрее и сильнее меня.
Убийца опустил взгляд, слушая себя и не переставая удивляться. Если сейчас Блейз молча уйдёт, это его нисколько не удивит, но охотник был не из тех романтичных типчиков, предпочитающих погнаться за своей половинкой и в дождь и снег, читая стихи о любви. Ему было достаточно того, что он был верен своему партнёру, а остальное суть прах и тлен.
Охотника немного покачнуло. Но это скорее от усталости, чем от реального недомогания. Поэтому секунда слабости могла пройти мимо внимательного Тиррелла.

Серьёзно?
Адам покачал головой, задумчиво скользнул рукой по небритой щеке и нахмурился, чувствуя, как внутри расцветает нечто вроде горечи. На вкус, будто облизал пенни, то же самое.  Но винить себя долго охотник не умел, делая вид, что ничего толком не произошло, просто случился небольшой конфуз, который оставит осадок, но его можно легко слить. Не выпивать же залпом, не раздувать из мухи слона, не...
Открыв ящик прикроватной тумбочки, Новак бросил в него телефон и, прислушиваясь к происходящему в соседней комнате, ушёл от проблемы по-английски. Просто лёг спать, перебирая в голове остатки глупых мыслей, раскладывая их по полочкам и дальним коморкам памяти. В каждом воспоминании фигурировал Блейз - ворваться в жизнь одиночки настолько просто, имея в багаже лишь собственное происхождение и обаятельную улыбку. В тот день Адам ехал после работы домой, обсуждая детали следующего убийства, и стал свидетелем чудовищной аварии, которая потом засветилась в утренних сводках новостей по всем телеканалам. Тиррелл, будь он человеком, наверняка бы умер сразу после подобного удара, но перевёртыши гораздо выносливее своих соседей по планете. Нетрудно было догадаться, кто перед ним, когда Адам вытащил парнишку из раскуроченного автомобиля и бегло осмотрел - сердцебиение было слабое, но то и дело разгонялось, так как Блейз очень не хотел умирать в тот день и пытался выкарабкаться из зыбкой трясины шока. А Новак потом шутил, что спасённый им перевёртыш сразу напомнил ему сбитого годовалого щенка, мол, любой бы на его месте оказал первую помощь.
Ну, до того момента, как парень оказался на пороге автомастерской, желая отблагодарить Адама за помощь. Машину его уже было не восстановить, но Тиррелл тогда и не за этим приходил, зато пригласил охотника в бар. 
Дальше всё случилось, как в глупом кино - сначала завязалась крепкая дружба, а потом со скоростью света пронеслась пара месяцев, и вот они уже сидят на заднем сидении машины Новака и самозабвенно предаются содомии, к которой уже перестали относиться предвзято. Вопросов никто не задавал, объяснений никто не требовал - Новак просто предожил Блейзу переехать к нему, а там всё само собой случилось.
Смог бы он снова жить один? Говорят, волки однолюбы, но сам-то Адам не волк. Он охотник на охотников. Эта профессия не предполагает счастливой жизни в доме на отшибе с тем, кто может  обратить тебя в себе подобного. 
Видимо, Блейз этого ещё не понял.
Почувствовав, что кровать рядом прогнулась, Новак повернулся к Тирреллу и с лёгкой заминкой прикоснулся к его плечу.
- Я не подарок, знаю.
Переступив через себя, Адам продолжил, говоря тихо и слишком убедительно.
- И если ты захочешь уйти, я не стану тебя останавливать. Прошёл всего год. Не так много времени, чтобы сорваться и начать жить заново. Я не такой. Единожды убив, уже не можешь найти в себе силы остановиться, но я... Работаю над собой.
Надо было научиться не бросаться пустыми обещаниями. Честность - лучшая добродетель, и со всеми, кроме Блейза, схема честности работала безотказно. Но Новак никогда не любил и не влюблялся, чтобы с чистой совестью сказать "Kocham cię. Zostawmy tutaj.*" Мир охотника был не таким простым и романтичным, но Тиррел упрямо не считал его плохим.
Говорят, что волки слепнут от любви. Хотя все слепнут. Что волки, что люди.
- Тебя можно обнять? Или сегодня последующие попытки извиниться под запретом? - нахмурился Новак, страдая от повисшей между ними неловкости. Незабываемое ощущение незавершённого разговора - оно вымораживает.

*Я люблю тебя. Давай уедем отсюда. (пол.)

Отредактировано Adam Nowak (2015-10-21 13:29:23)